Ванг Лян, потомственный лазутчик
Кирилл Бестемьянов, Москва

Воспоминания лазутчика

Короткое предисловие

Я родился примерно тридцать лет назад в окрестности городка Танбао в семье потомственных лазутчиков. С раннего детства меня подвергали различным процедурам, о которых я не имею возможности рассказывать, но которые позволили мне развиться более сильным и живучим, чем мои сверстники. Одновременно с этим меня обучали премудростям, необходимом на том поприще, на котором зарабатывало себе на миску лапши все мое почтенное (хоть и маленькое) семейство.

В возрасте шести лет отец отправил меня в Школу Каллиграфии, находящуюся здесь же в Танбао, однако не столько для того, чтобы обучиться каллиграфии, сколько для обучения профессии убийцы. По прошествии нескольких лет отец забрал меня из нее и продолжил мое обучение уже сам.

В двадцать лет мой отец сообщил мне, что я готов и отправил меня в Нинго с рекомендательными письмами к одному почтенному чиновнику (тогдашнему Верховному судье провинции), которому я и должен был отныне служить лазутчиком по мере моих слабых сил и возможностей.

Должен также сообщить, что дома у меня осталась сестра, на тот момент шестилетнее дитя, которую отец не обучал практически ничему из того, что он давал мне.

На момент описываемых событий я служил писцом при военном чиновнике четвертого ранга Лан Тае, являвшемся генералом Юй Вана, которому я также оказывал дополнительные услуги секретного характера, связанные с добычей информации о возможных противниках.

Доклад почтенному цензору второго ранга (бывшему Верховному судье провинции Нинго) о бунте Го Цзуна, а также других загадочных событиях, происходивших в это время в провинции Нинго

День первый (вернее вечер)

Итак, незадолго до появления мятежника в провинции Нинго, во дворце Вана произошло весьма примечательное преступление, а именно некую служанку дочери Вана убили в одной из комнат покоев генерала Лан Тая, который и попросил меня по возможности узнать об этом преступлении как можно больше.

Покрутившись на кухне и в трапезной дворца я обнаружил, что никто об этом убийстве не разговаривает (что показалось мне весьма подозрительным) и более того, судья Ди по этому поводу не предпринимает никаких действий (далее оказалось, что судья Ди все-таки не бездельник, однако на первый момент впечатление было именно такое).

В результате я решил, что преступление решили замолчать или расследовать по-тихому. Поэтому я отправился в город, дабы узнать, что почтенные жители думают по поводу мятежника, поскольку эту проблему очевидно придется решать раньше или позже, и не хотелось бы, чтобы возник еще и бунт.

Я отправился в чайную почтенной хозяйки Люй попить чаю и послушать, о чем будут разговаривать ее посетители. Сидя в уголке и не отсвечивая, как и полагается скромному писцу (или еще более скромному лазутчику), я обнаружил, что в чайную зашло два весьма примечательных персонажа: преподобный Бань и почтеннейший Лань Даосин. Оба эти человека примечательны уже в силу своего возраста, приближающегося к (а то и превосходящего) столетнему рубежу, а если учесть все те легенды, которые о них ходят, становится понятно, что я не мог пропустить их разговор мимо ушей.

Оба они выглядели весьма озабоченными, в результате чего, не обращая внимание на окружающих, продолжали свой разговор о происходящих в последнее время в нашей тишайшей провинции чудесах, да все больше негативного толка.

В частности упоминались какие-то происшествия в монастыре Шаолинь (в дальнейшем я, если не забуду, расскажу об этом подробнее). При этом они сравнивали происходящее сейчас с происходившим 40 лет назад и упоминали трех своих спутников, помогавших им в тот раз: Судью Бао, месяц назад ушедшего из мира живых, Маленького Архата, о котором мне ничего не было известно, за исключением того, что он являлся монахом Шаолиня и, судя по всему, весьма примечательной личностью, и некоего Цая по прозвищу Змееныш, о профессии которого оба весьма красноречиво умалчивали, так что я заподозрил, что этот Змееныш являлся потомственным лазутчиком.

В некий момент преподобный Бань сказал, что Цай, когда в последний раз виделся с ним, просил приглядывать за его дочерью, живущей в Танбао, которой должно быть исполнилось лет шестнадцать. Преподобный Бань сказал, что Цай также упоминал и о своем сыне, однако сказав, что он уже взрослый и может позаботиться о себе сам.

Я понял, что в Танбао вряд ли живет два почтенных семейства потомственных лазутчиков, да и годы мои и моей сестры совпадали с возрастом детей Цая, так что по-видимому преподобный Бань должен присматривать именно за моей сестрой (которую я не видел уже десять лет и которая, судя по всему, осталась совсем одна).

Естественно я решил вернуть ее в лоно семьи, поскольку с исчезновением отца я стал главой семейства и должен заботиться о его членах, поэтому я решил проследить за преподобным Банем, собирающимся отправиться в Танбао в ближайшее время, дабы посмотреть, как же живет эта девушка.

День второй

Тем временем, слухи о мятежнике множились, и генерал Лан Тай решил направить своих шпионов по провинции, дабы добыть побольше информации. К прискорбию, он забыл обо мне, в результате чего были отправлены обычные войны его гарнизона, сказавшиеся один – возможным учеником в Школу Каллиграфии (этот был отправлен в Танбао), другой – человеком, набирающим рекрутов в ванскую армию (был отправлен в Хэтянь и не вернулся – ему поверили и убили).

Я же в это время занимался своими писцовыми обязанностями и присматривал за преподобным Банем и почтенным Ланем Даосином, которые определенно затевали что-то, связанное с происходящими в Нинго странностями и в частности с больным сыном Вана по имени Чжу Вэйгоу.

Однако меня отвлек судья Ди, который сообщил, что ограбили караван, везший налоги из деревеньки Хэтянь, и которому срочно потребовалось сопровождение до места ограбления, и в это же время появилось несколько людей в оборванных одеждах, сообщивших, что они слуги из каравана посланника Императора (да будет он жить вечно), на который произошло нападение по дороге между Хэтянь и почтовой станцией. Тут уже сопровождающие воины нашлись (чему я поспособствовал, уговорив также господина Лан Тая отправить меня с ними для уверенности в том, что информация будет донесена обратно), и мы отправились расследовать два этих дела.

Надо отметить, что судья Ди также взял с собой старосту деревни Хэтянь, который показался мне сразу личностью весьма подозрительной, поскольку во-первых вел себя не в соответствии со своим почтенным возрастом и путешествовал через буераки вместо того, чтобы ехать по дорогам (скорее всего он являлся кроме прочего контрабандистом), а кроме того он пытался влиять на расследование дела об украденных налогах, добавляя путаницы в это в общем-то несложное дело, в котором оказались замешаны его родичи из семейства Лю.

В общем, данное путешествие не принесло особых результатов за исключением имен троих подозреваемых, прошедших из Нинго в сторону Танбао и подходящих под описание грабителей.

Кроме того, недалеко от Хэтяня нами был задержан человек весьма разбойного вида, имевший при себе длинный меч и не имевший (вопреки указу Императора) разрешение на него (этого человека почему-то отпустили, в результате чего он смог принять участие в бунте семейства Лю). Далее мы вернулись на почтовую станцию, где мои пути и пути судья Ди разошлись, ибо он отправился назад в Нинго, а я направился в Танбао, посмотреть на мятежника, а также узнать, что по его поводу думает Школа Каллиграфии и не стоит ли ожидать в Нинго наплыва убийц.

Однако прежде чем отправиться с почтовой станции я встретил преподобного Баня, идущего как раз из Танбао, и спросил о судьбе девушки, обсуждавшейся накануне в чайной. Преподобный Бань посмотрел на меня так, будто раздумывал, не приложить ли меня как следует кулаком, однако затем сказал мне, что у нее все в порядке и даже описал мне ее (потом оказалось, что он полагал, будто я собираюсь ее убить, однако думая, что она сейчас в Нинго и не имея возможности лгать все же сказал мне то, что мне было нужно).

Итак, Танбао

В Танбао я сразу же обнаружил свою сестру (которую узнал, однако она меня не узнала), а также переговорил с мятежником, представившись человеком, обиженным на Юй Вана за невыплату зарплаты, связанную с кражей налогов (все это чистая правда, т. к. зарплату действительно задержали).

Естественно, мятежник мне не поверил, однако и убивать не стал, а отправил назад в Нинго, сказав, что они собираются штурмовать Нинго в ближайшее время и им понадобится помощь внутри стен. Я также зашел в Школу Каллиграфии, где обнаружил, что одним из наставников (как раз по секретной части) является мой бывший однокашник.

Опросив его, какие у них отношения с мятежником я узнал, что мятежник им в целом не интересен, и после этого закинул удочки на тему использования подготовленных убийц мной или кем-то еще из слуг Императора и услышал положительный ответ.

В общем, результатом разведки в Танбао явилось четкое понимание, что у мятежника недостаточно войск для того, чтобы угрожать Нинго, и что единственной угрозой является его возможное объединение с особо безголовыми отпрысками семейства Лю.

Также здесь я подслушал разговор между старостой деревни Хэтянь (вот ведь вездесущий) и кем-то из других представителей этого семейства, из которого следовало, что ограбление каравана с налогами было произведено не только с ведома старосты, но и по его (старосты) прямому указанию.

Больше никакой информации о происходящем мне здесь добыть не удалось и я, прихватив с собой свою младшую сестру, отправился в Нинго, докладывать о результатах разведки.

Добравшись до Нинго, я в первую очередь доложил генералу Лан Таю о реальном соотношении сил между нами и мятежником, сообщив, что несмотря на то, что к мятежнику присоединились все окрестные разбойники, сил для штурма у него недостаточно.

Затем я доложил судье Ди о том, что в краже налогов виноват староста деревни Хэтянь, и очень удивился, когда судья не стал предпринимать по этому поводу никаких мер (глядишь, и не было бы бунта Лю, если бы старосту быстро казнили за это преступление).

Чуть позже, когда уже стемнело, генерал Лан Тай отправил меня в Танбао снова с приказом подслушать разговоры в стане мятежника, а если представится возможность, то и убить самого мятежника. Я полностью экипировавшись и замотав голову черной тряпицей (чтобы не блестело в лучах почти полной луны) отправился.

Добравшись до Танбао я обнаружил, что мятежник ушел из него, причем забрав все свои войска. Прикинув, куда он мог отправится, я понял, что мне придется идти в Хэтянь. Добравшись до деревни, я обнаружил там мятежника с женой. Однако из подслушанных разговоров ничего полезного узнать не удалось, впрочем сам факт наличия в деревне мятежника говорил о еще большей неблагонадежности семейства Лю, о чем и было доложено генералу Лан Таю (но по-видимому он не придал этой информации значения).

После этого я отправился в мою любимую чайную госпожи Люй, чтобы попить чаю и отдохнуть, однако обнаружил там снова преподобного Баня, да еще и обросшего кампанией странного буддийского монаха с Тибета, а затем из задней комнаты появились почтенный Лань Даосин и госпожа настоятельница Школы Каллиграфии (также весьма известный даосский маг). К счастью, госпожа настоятельница меня не узнала (все-таки 20 лет прошло, да и изменился я преизрядно). Из разговора я понял, что почтенный Лань Даосин допрашивал дух сына Вана Чжу Вэйгоу, который, оказывается, был одержим демоном, и этот демон был повинен в странных происшествиях, происходящих в нашей провинции.

Вся эта компания дружно обсуждала действия, которые необходимо предпринять в связи с происходящим и, в частности, обсуждала, кто им еще необходим для наибольшей эффективности этих действий, ссылаясь на прошлый опыт борьбы с похожими проблемами.

Они обсуждали кандидатуры двух конфуцианских чиновников: судьи Ди и Верховного судьи. Также они сокрушались, что с ними нет их друга Змееныша Цая. Тут я понял, что моя помощь им без сомнения необходима, осталось ее предложить, так, чтобы не подставиться слишком сильно. В конце концов, я просто поблагодарил преподобного Баня за то, что он помог мне найти сестру (тогда, на почтовой станции), чем и намекнул, кто я такой.

На этом день для меня закончился, и я отправился спать в свои покои во дворце.

День третий

На следующее утро я был сразу же отправлен в Танбао, поскольку генерал Лан Тай все же опасался штурма. Добравшись до Танбао я обнаружил, что войска мятежника в основном разбежались, а сам он попросил принять его в Школу Каллиграфии учеником.

Я удивился недальновидности глав Школы, ведь тем самым они подписывали приговор Школе, а возможно и самим себе. Быстро добравшись обратно в Нинго я обнаружил, что генерал находится у Вана и, подслушав, что они там обсуждали, узнал, что пришел приказ от Императора срочно уничтожить всех бунтовщиков.

Сразу после этого совета я доложил генералу Лан Таю о том, что у мятежника не осталось войск и его можно брать, не используя весь гарнизон ванских войск, однако генерал снова не прислушался к моим словам (интересно, зачем же тогда нужны лазутчики, если не доверять их информации). В общем, была объявлена всеобщая мобилизация, чтобы набрать войска для захвата мятежника.

Я же понял, что моя помощь генералу определенно не требуется, и решил помочь  Рыжему совету , как к этому моменту стали самоназываться преподобный Бань, почтенный Лань Даосин и остальные, кто занимался делом ванского сына.

Предложив свою помощь и сообщив, что я являюсь сыном Змееныша Цая, я был принят в совет и узнал, что тот же демон, что вселился в ванского сына, являлся в другом теле в Школу Каллиграфии прошлой ночью, и справиться с ним оказалось очень не просто, причем это было его третье явление, и с каждым следующим своим приходом он становился все сильнее.

Затем почтенного Ланя Даосина вызвали к Вану, которого попытались отравить, и я остался с преподобным Банем и другими буддийскими монахами (в частности там был и патриарх Шаолиня). Мы обсуждали возможные пути развития ситуации с демоном, а преподобный Бань в это время выкладывал прямо на главной площади Нинго какие-то знаки из камней. Внезапно все мы поймали У, в том числе и я, хотя я никогда не был ярым буддистом.

После того, как нас отпустило, мы еще немного пообсуждали что же нам делать, и тут раздались крики от ворот и шум боя. Это мятежные Лю захватили ворота и прорывались ко дворцу.

Я до сих пор не понимаю, что понесло меня к воротам. Там меня проткнули копьем, и я впал в состояние, ничем не отличимое от смерти (облик смерти), собираясь ударить в спину мятежникам, когда наша армия вернется из похода за головой Го Цзуна.

К сожалению, не сложилось. Появилась моя сестра, и увидев мой труп склонилась надо мной с причитаниями. В этот момент появился один из мятежников и, видимо решив, что она обирает труп, он касанием руки парализовал ее. Этого я не мог допустить и вскочив, атаковал его отравленным кинжалом. К сожалению, мне не удалось убить его сразу и услышав, что ему на помощь бегут, я бросился прочь.

Впрочем, безумный рукопашный боец оторвался от остальных преследователей, в результате чего я развернулся и напав на него, убил. Правда при этом я поставился под удар другого преследователя: человека с двумя мечами. Он ударил меня мечом, и я снова попытался уйти в облик смерти, не надеясь впрочем, что это меня спасет, поскольку такое действует один раз.

Дальше не помню, но судя по рассказам очевидцев и наличествующим на моем теле шрамам, мое тело было расчленено на пять частей и если бы не своевременное вмешательство преподобного Баня и почтенного Ланя Даосина, я бы докладывал сейчас владыке Янь-Вану. Почтенный Лань склеил мое тело с помощью своего мастерства.

Через некоторое время, за которое я успел полностью восстановится, мы всей группой, состоявшей из преподобного Баня, почтенного Ланя Даосина, настоятельницы Школы Каллиграфии, буддийского монаха с Тибета, Верховного судьи провинции Нинго (в конце концов, выбрали его) и меня отправились в монастырь у горы Сун, поскольку только там, в самом центре Лабиринта Манекенов, находился механизм, который (по мнению почтенного Ланя Даосина), мог помочь нам уничтожить демона.

Этот механизм был создан Маленьким Архатом и позволял вносить изменения прямо в преисподние свитки любого человека (или демона), или даже исключить его полностью из Закона Кармы и Колеса Сансары.

До монастыря мы добрались без приключений. В монастыре нас уже ждал сам патриарх Шаолиня, который был в курсе всего происходящего. Нас согласились впустить в Лабиринт Манекенов.

Я не буду описывать, что происходило внутри, поскольку моя бедная память просто не в состоянии выдать мне стройную и законченную картину, однако могу лишь сказать, что мы закрыли доступ в Закон Кармы демону.

Правда, мы чуть не опоздали. В результате демон появился в последний раз прямо на площади перед залом Закона в монастыре. Как он был силен! Магия почтенного Ланя Даосина на него не действовала. Только совместными усилиями всех нас, да при помощи послушников и монахов монастыря нам удалось зафиксировать все конечности демона и отрубить их, а затем отрубить голову. К сожалению, сын Вана Чжу Вэйгоу без поддержки демона умер.

Вернувшись назад в Нинго мы встретили кортеж Императорского Цензора второго ранга, приехавшего разбираться с нашими делами.

На этом позвольте закончить мой доклад, присовокупив к нему нижайшую просьбу о переводе меня куда-нибудь в другую провинцию Поднебесной империи, ибо в процессе всех этих дел я умудрился изрядно засветиться и вряд ли смогу дальше выполнять свои обязанности с прежней эффективностью в этой провинции.

Недостойный столь высокого доверия,
Ванг Лян