Лю Юнь, дочь хозяев Зеленого Терема в Нинго
Анастасия Казакова (Арет), Москва

История одной юной девушки
или Санта-Барбара по-китайски

Оригинал (дополнение) на GameForums.ru

Спасибы:

– Многомудрым и почтенным маме с папой (нелегкое это дело – содержание борделя, и организацию команды они выполняли достойно и с честью).

– Айвэсу и Алексу – за костер (ненавижу осину!).

– Всем мастерам – за труд и вдохновение, вы – очень талантливые и замечательные.

– ОтЧАЯнной Ори – за изумительный чай и неспешные беседы, ваш Ча Шень, о достойная госпожа, был сердцем спокойствия в нашем раздираемом смутами мире.

– Всем тем, с кем столкнула по игре судьба, и чьих прекрасных китайских имен я, ничтожная, упомнить не в состоянии.

Про мистику

Мистический пласт игры нас обошел стороной. Мы были натуральным китайским заведением без всяких хитрых заморочек. У соседей были, а у нас – не было. Э-эх, армянский дворик в китайском антураже:

– Эй, сосед, все ли в порядке у вас?

– Да, почтенный Лю Вэйфэн, только вот жена спрашивает, нет ли у вас кипятку?

– Достойная супруга, не найдется ли у нас кипяточку для Лю Пэна?

и т. д.

Вся мистика свелась у нас к эротическим сновидениям одной из девочек. Ей снился Шаолинь. По жизни.

– Снится мне, – рассказывает она, – что случилось у нас в Нинго наводнение. И волны подхватили наш домик и принесли его к пустынному острову. И тем же наводнением смыло обитель, что у горы Сун. И принесло их монастырь к нашему же острову. И стали мы поживать все вместе. Даже принимали с монахами участие в их утренних молениях.

"А они с нами – в вечерних", – подумали все, но никто не сказал вслух. Ходили толковать сон к даосу. Даос хитро улыбался, застенчиво зыркал исподлобья, но сказал, что сон – к благоденствию и достатку.

Про ЛЮбофь (или Санта-Барбара)

Меня предполагалось выдать замуж. Основной такой сюжетный ход для персонажа. 13 лет, самое оно. За почтенного чиновника.

Однако чиновник (эх, Пашка-Пашка) допустил в первом же любовном письме грандиозный ляп – перепутал имя. Вместо Лю Юнь назвал возлюбленную Лю Янь.

Я обиделась. Родители попустительствовали (могли бы, конечно, топнуть ногой, я бы послушалась, но баловали меня бесконечно). Более того, захожий гадатель на И-Цзын при вопросе "Какова будет моя жизнь, если я дам согласие этому чиновнику?" вытащил гексаграмму "Упадок". Впрочем, в толковании этой гексаграммы была фраза про то, что "стойкость позволит вам прийти к благополучию". Таким образом, мы с мамой посоветовались и решили жениха помурыжить – если не раздумает, молодец, нефритовый господин. А раздумает – в Фэньду ему дорога, я невеста завидная. В результате родился ответ:

Нахмурилось облако.    (Юнь – облако по-китайски)
Господин рассеянно
внимал словам отца.
Сегодня он забыл мое имя.
Что он забудет завтра?

Господин встрепенулся. Нижайше умолял о прощении. Посылал подарки. Писец, перепутавший иероглиф, был нещадно порот. Красавица сменила гнев на милость и отправила чиновнику хризантему из волос.

К передаче наших писем, кажется мне, было привлечено полгорода Нинго и еще часть захожих странников. Таблички с нашими датами рождения отнесли в "Приют тринадцати бессмертных", где сведущие в тайнах мироздания монахи проверяли, насколько мы подходим друг другу и были ли связаны в предыдущих перерождениях. Отец и господин Лянь Цэдун отправились в чайный домик, где обсудили перспективы свадьбы.

И вот уже настала пора встретиться нам с женихом лично. Ну и, конечно же, именно в этот момент почтенная Лю Елань собралась праздновать свадьбу в далеком Хэтяне. Так что отец оставил хозяйство на нас, а сам отправился представлять семью на празднике. А мы с мамой пошли на свидание.

Сноска. Забавно, но именно в нашей семье – певички, бесстыжий народ – присмотр за ребенком был строжайший. Ни одного письма не было написано без маминой цензуры. На свидание – и то ходила под присмотром. Наверное, впрочем, это как-то хитро закономерно.

Мы вели куртуазные беседы под дивный чай с ароматом розовых лепестков, а в это время родственнички Лю штурмовали Нинго. Стены дрожали от топота ног, бряцало оружие, звучали крики. А мы вдыхали нежный запах розы, бросали нежные взгляды, я играла веером, Лянь Сеншэн цитировал Кун Цзы... Было очень красиво. Такой островок тишины в центре бури.

Но возвращение к реальности особенно тяжело после таких красивых моментов. Вернувшись домой, мы с мамой к горю своему увидели, что дом наш разграблен, воспитанницы пропали... Нужно было отправляться искать отца. Мы собрали свои нехитрые пожитки, но тут дошли слухи, что вход и выход из города закрыт. Сели писать прошение Вану, чтобы нас выпустили из города, и тут раздались крики: "Ван умер!" Обливаясь слезами, мы с матерью сожгли на поминальном костре 50 вэней и написанное прошение – возможно, решили мы, оно дойдет до него через Адскую Канцелярию, и Сиятельный Ван не оставит заботой нас, ничтожных.

Однако, на Вана надейся... Мы попытались прибиться к каравану торговцев. Выйти вместе с шаолиньскими монахами. Уговорить тысячника. В конце концов, наше дело привело нас к самому господину Цензору. Орошая слезами землю у его ног и подробно описав свое бедственное положение (устно, в одном экземпляре), мы выпросили дозволения покинуть город. Не потратив ни единого вэня, отметим!!!

Выйдя за ворота города... Это ощущение, правда, трудно облечь в слова. Мы потеряли дом, потеряли девочек-певичек. Я разлучена с женихом – даже не успела написать ему, что уезжаю. Уже год, как нет вестей от отца. Мы безоружны. У нас должно быть множество родственников, но где же они? Вокруг – бескрайние просторы Поднебесной. И ни единой живой души. Я даже не буду пытаться назвать это чувство. Может быть, вы поймете.

Идем, меряем мелкими шажками дорогу. Вдалеке видны фигуры людей. "Подойдем ближе, – шепчет мама, – отходи с дороги, кланяйся и не разгибайся, пока не пройдут". Ближе, ближе. И тут мы видим – это же наш любимый сосед, родственник отца! Нужно прочувствовать все мытарства, что были перед этим, чтобы оценить радость встречи.

– Почтенный Пэн остался пока у бабушки в Хэтяне. Передает вам, что у него все благополучно. Очень беспокоится о вас.

Обмениваемся новостями. Продолжаем путь. Мама, у которой отлегло от сердца, начинает закипать:

– Ах, у него все благополучно! Он беспокоится! Он ведь слышал о беспорядках в городе! Он знает, что мы здесь одни! И остался при этом у бабушки. Ну, почтенный супруг...

Почтовая станция. Расплачиваемся люшными лянами. Приятно осознавать принадлежность к Семье. Обмениваемся новостями с попутчиками (кстати! идея почтовой станции – кул!!! оправдано на 100%! замечательный информационный центр и отыгрыш дорожного времени, а также очень правильная ценовая политика, нет денег – сиди на месте, мало денег – ходи медленно, есть деньги – вот тебе лошадка).

Мама пишет официальное согласие на свадьбу и объяснение нашего исчезновения из города – передаем с ходоками из Танбао, отправляющимися в Нинго по каким-то своим делам (кстати, письмо, я так поняла, было доставлено, спасибо вам, как ваше дело, разрешилось благополучно?).

И тут – барабанный бой – на дороге появляется наш дорогой отец и муж!!! Счастливая встреча! Скандал со слезами щастья на глазах! Зрители рукоплещут и утирают слезы узорчатыми рукавами.

Решено, раз уж за дорогу уплочено, навестить-таки бабушку в деревне и позвать ее заодно на свадьбу любимой внучки.

Бабушка упрямится, как... как... короче, как только может упрямиться Большая Мама семейства Лю. Позже выяснилось, что почтенная и многомудрая старуха чувствовала приближение смерти и никого не хотела видеть рядом с собой в этот момент. Она накормила нас, отправила в храм предков помолиться, проводила до развилки, вымыла посуду, подмела пол в храме и отдала Будде душу (или не Будде? кто тебя поймет, бабушка).

На дороге обратно нас встретили двое сбивших ноги Лю. Они шли за нами – в городе бушевал цензор и беспорядки, отношение к Лю было основательно подпорчено (еще бы, зачем было город-то в открытую штурмовать?), через ворота нас могли и не пустить. А мы такие красивые, со свадебным платьем от бабки, с праздничным драконом... Пробрались в город тайными тропами, вошли в темный, холодный дом – тоже абсолютно реальное, глубокое ощущение, что дом... Осиротел, что ли? Очаг погас, нет даже углей, пусто, не горит ни одного фонарика, ни одной свечи... Зашли с матерью к соседям – у них кипит жизнь, мужчины (и с ними отец) обсуждают большую политику и свои серьезные, мужские дела, а у нас не на чем приготовить ужин. Попросили углей, отправились к себе.

Долго мучились вопросом – как известить жениха о возвращении. И осторожно бы выяснить, желает ли он вообще продолжать с нами шашни. What with general change of public opinion concerning Lu family. Зашел мальчик из чайного домика – старый знакомый семьи. С ним отправили письмо (последнее, как оказалось).

О возлюбленный мой! Вопреки злой воле судьбы нам с матушкой удалось возвратиться в Нинго, о чем тебя с радостью извещаю. Коли пламень любви в душе твоей не угас, ты можешь найти меня в нашем старом доме. Лю Юнь.

И тут с неотвратимостью асфальтового катка на нас наехал конец игры. И даже последнее письмо жениха не застало – он уже уехал с полигона. И правильно. Меньше нужно было канителиться. Хотя чуточку жаль. Странник меня сфотографировал в свадебном наряде. Посмотришь, что ты потерял, милый.

Мелкий бюрократический фан

Был один невезучий торговец, раза четыре или даже пять приходивший к нам, и то мы были еще закрыты, то уже закрыты, то посетителей слишком много, то девочки болели... В общем, не вынесла душа поэта, и накропал он на нас жалобу судье Ди.

Ответ судьи цитирую:

Городскому судье Нинго установить четкие часы работы и указать их на вывеске. Если бордель не будет работать в установленное время – владелец будет подвергнут штрафу. Торговцу семейства Лао оказать услугу (одну) борделя со скидкой в 50%. Услуга – по выбору торговца семейства Лао. Судья Ди.

Мы не поскупились. На часы работы отвели два листа A4.

© Андрей "Юрич" Тихмянов

Коротко говоря, исходя из составленного распорядка, мы могли вообще не работать. Просто при виде наших клиентов из ворот выходили мать или отец, по всем правилам приветствовали гостя, проводили его внутрь. А клиенты "ненужные" – малоденежные, вредные, назойливые – могли оставаться читать расписание.

Но нас задело за живое. И уже уезжая из Нинго, мы с мамой, несмотря на бардак, творившийся в городе, накропали от имени почтенного отца кляузу. Мол, что ж это происходит, почтеннейший судья! Мы, бордель, блюдем порядок и всячески стремимся к дальнейшему процветанию города, вот, даже часы работы установили. Почему бы не сделать этого же самого опиумокурильне, игорному дому, чайному домику, храму, самим чиновникам, в конце-то концов? И, что самое забавное, нашу кляузу рассмотрели в рекордные сроки (буквально минут за пятнадцать) и не взимая канцелярского взноса. И скромное требование удовлетворили! Уж не знаю, успели ли прочие заведения до конца игры составить расписания, но шутка удалась.

Усе. Нижайше умоляю о прощении тех, кто прочитал сей недостойный труд до конца. Прошу многомудрых господ не судить строго меня, рожденную в травах, и не гневаться, если наскучила вам своей пустой болтовней.

Ваша навеки, в прошлом, этом и будущем перерождениях,
Лю Юнь